Тот же «догмат» «западничества» был, пожалуй, наиболее сильно выражен Герценом в таких словах: «Свобода лица — величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе» [1].
Слова эти, хотя и сильно затертые многократным их цитированием, точно выражают кредо «западнического» направления русской мысли. Но важно обратить также внимание на контекст, в котором эти слова находятся. Обосновывая ими свое решение остаться на Западе, где «много человеческого выработалось независимо от внешнего устройства и официального порядка», автор «С того берега» обращался здесь же к сопоставлению Западной Европы с Родиной: «В самые худшие времена европейской истории мы встречаем некоторое уважение к личности, некоторое признание независимости — некоторые права, уступаемые таланту, гению. Несмотря на всю гнусность тогдашних немецких правительств, Спинозу не послали на поселение, Лессинга не секли или не отдали в солдаты. В этом уважении не к одной материальной, но и нравственной силе, в этом невольном признании личности — один из великих человеческих принципов европейской жизни.
В Европе никогда не считали преступником живущего за границей и изменником переселяющегося в Америку.
У нас ничего подобного. У нас лицо всегда было подавлено, поглощено, не стремилось даже выступить. Свободное слово у нас считалось за дерзость, самобытность — за крамолу; человек пропадал в государстве, распускался в общине ( .) Рабство у нас увеличивалось с образованием; государство росло, улучшалось, но лицо не выигрывало; напротив, чем сильнее становилось государство, тем слабее лицо» [1].
Эти и схожие с ними положения составляли достаточно прочный идейный фундамент «западнической» историософии, в частности — основу для критики различных форм псевдоколлективности, нивелирующей личностное начало — как в исторических реалиях (та же сельская община, к примеру), так и в утопических социальных учениях (различные варианты грубого, уравнительного, казарменного коммунизма).
Справедливости ради следует признать, что само понимание человека, индивидуума, личности и ее свободы не было одинаковым у всех «западников». Некоторые из них разделяли в данном случае (или склонялись к ней) концепцию индивидуализма, имевшую столь строгую популярность на Западе, но встречавшую критику как в европейской антропологии (например, у Л. Фейербаха и молодого К. Марса), так и у ряда наиболее глубоких отечественных мыслителей, сумевших провести жесткую демаркационную черту между идеей «узкого эгоизма» (индивидуализма) и идеей «свободной личности», развитие которой невозможно без одновременного развития отношений и чувства «общественности», «солидарности». В этом смысле особенно показательны антропологические учения А. Герцена и П. Лаврова.
Наконец, третий аспект «западнического» наследия, заслуживающий быть отмеченным: именно «западничество» поставило в России столь важную для страны и традиционно столь мало почитаемую у нас проблему правового обеспечения свободы личности, подчеркнуло значение юридической стороны освобождения человека, необходимость законодательства, закрепляющего права человека как гражданина и т. п.
Еще Чаадаев, в своих «Философических письмах» сетовал, говоря словами Герцена, «на отсутствие у нас того элементарного гражданского катехизиса, той политической и юридической азбуки, которую мы находим с разными изменениями у всех западных народов» [1].
Называя Россию «печальным царством беззакония», Герцен писал в конце 50-х годов: «В самом деле, идея права у нас вовсе не существует, или очень смутно; она смешивается с признанием силы или совершившегося факта. Закон не имеет для нас другого смысла, кроме запрета, сделанного власть имущим; мы не его уважаем, а квартального боимся . Нет у нас тех завершенных понятий, тех гражданских истин, которыми, как щитом, западный мир защищался от феодальной власти, от королевской, а теперь защищается от социальных идей .».
Попытки обновления общества во второй половине 80-х - начале 90-х годов
С середины 80-х годов произошел переход истории советского общества в принципиально новое качество. Новая эпоха, начало которой было положено в марте-апреле 1985 года, получила наименование «перестройки». Научных оценок этих событий пока еще достаточно немного. Сторонники перемен обуславливают события объективными причинами, противники ...
Местные особенности социального устройства
Галицко-Волынского княжества
Местные особенности в процессе феодализации в Галицко-Волынской земле обусловлены моментами общественно-экономического и политического развития этой части Киевской Руси.
По началу Галичина и Волынь были вотчиной Киевских князей, А затем перешли к их прямым потомкам. Галичиной правили Ростиславичи – потомки внука Ярослава Мудрого, а Вол ...
Причины Гражданской войны
Представители белого движения вину возлагали на большевиков, пытавшихся силой разрушить вековые институты частной собственности, преодолеть естественное неравенство людей, навязать обществу опасную утопию. Большевики и их сторонники, советские историки, виновными в Гражданской воине считали свергнутые эксплуататорские классы, которые ра ...