Тот же Анненков признавал (и тут с ним невозможно не согласиться), что по существу в идейном столкновении этих двух направлений отечественной мысли нашел свое выражение трудный и противоречивый процесс становления национального самосознания, выявились различные типы самого подхода к проблеме «внутреннего смысла русской истории», к вопросу «о месте, которое мы занимаем в среде европейских народов, и о способах самовоспитания и самоопределения, которые должны быть выбраны нами для того, чтобы это место сделать для нас почетным». В сущности, дело тут шло, по словам Анненкова, «об определении догматов для нравственности и для верований общества и о создании политической программы для будущего развития государства», о «приготовлении материалов» для грядущих «реформ и изменений».
Тем не менее и десятилетия спустя, вплоть до наших дней, имели и имеют место попытки (насколько основательны и с какой целью — вопросы особые) усматривать в конфронтации «западничества» и «славянофильства» главный стержень всей идейно-политической борьбы в России. Говорят иногда, что неумение выражавших их политических сил сговориться между собой и предопределило победу большевизма в начале XX века, что в конце нынешнего столетия «западничество» олицетворяется, точнее, символизируется академиком А. Сахаровым, а «славянофильство» — А. Солженицыным, и т. п. [4].
Между тем, вопреки широко распространенным предрассудкам, родоначальники «западничества» были ничуть не меньшими патриотами, чем «славянофилы» («русофилы»). Просто они были «другого рода» патриотами. В 1864 году Герцен так отвечал славянофилу Ю. Самарину на обвинения в не патриотизме: «Любовь наша (к народу русскому) — не только физиологическое чувство племенного родства, основанное исключительно на случайности месторождения, она, сверх того, тесно соединена с нашими стремлениями и идеалами, она оправдана верою, разумом, а потому она нам легка и совпадает с деятельностью всей жизни» [1]. В свою очередь, противостоя «загнивающему Западу», основоположники «славянофильства» использовали в своих построениях очень многое из его социального и интеллектуального опыта.
В. Соловьев писал даже, что «западническая точка зрения не только не исключает национальную самобытность, но, напротив, требует, чтобы эта самобытность как можно полнее проявлялась на деле» [5].
Но вернемся в наше сегодня. Беда состоит в том, что зачастую «идентификация» современной России через прошлое осуществляется в теоретически неосмысленных, а практически — бесплодных (если не прямо вредных для духовного здоровья народа) формах разного рода исторического романтизма, являющегося — в данном случае — типом игнорирующего реальность реставрационного идеологического сознания [4].
Представители одной из таких форм ставят и решают ныне проблему русского национального самосознания весьма своеобразно; призывая к «духовному возрождению Великой России», они занимаются изничтожением «западнического», демократического идейного наследия, то есть в сущности — выбрасыванием на свалку значительного пласта отечественной интеллектуальной культуры XIX века. Отождествляя русскую культуру с православием, а российскую историю с историей .государственности, «державности», ряд авторов, например, «Нашего современника» и некоторых других родственных ему изданий выводят все «западничество» за пределы русской культуры и философии.
В деятельности и творчестве «западников» усматривается «всеобщее очернительство» Родины, «помои и отбросы разнузданной анти-культуры», либо «зелье», приправленное «тонким ядом» западной мистики и антиправославия [6].
Такое направление «национал-патриотизма» порой выступает в современной журналистике с крайне агрессивных позиций. Еще шаг — и за границами русской культуры окажется М. Лермонтов, назвавший Россию «страной рабов, страной господ», где «народ вполне послушен голубым мундирам»; вместе с ним рискует оказаться и А. Пушкин, сказавший однажды: «Чёрт догадал меня родиться в России с душою и талантом»; ну и, само собой, Л. Толстой, как известно, на дух не переносивший православной церкви, прислуживавшей самодержавию .
Норвежско-шведский этап
После военных удач, казалось бы, ход войны изменился в пользу русских. Но у Швеции оставался ее могучий и многочисленный флот — краса и гордость королевства. И вот в 1714 году грянула Гангутская баталия, ставшая первой крупной победой на море в истории российского флота.
Петр долго готовился к этой битве. Строились корабли, галеры, отл ...
Этапы гражданской войны
Мнения историков расходятся: одни относят начало войны к весне—лету 1917 г., считая июльские события в Петрограде и «корниловщину» ее первыми актами; другие склонны связывать ее с Октябрьской революцией приходом к власти большевиков. Большинство исследователей полагают, что до лета 1918 г. говорить о Гражданской войне в точном смысле сл ...
Политическая деятельность Владимира Ильича Ленина. Первые
политические шаги
Жизнь и революционная деятельность Ленина в Петербурге совпала с началом подъема массового рабочего движения в России. Здесь, в столице царской России, центре русского рабочего движения, он установил связи с передовыми рабочими крупных заводов, вел занятия в марксистских кружках, просто и доходчиво разъяснял самые сложные вопросы учения ...
