Ни один вдумчивый историк не признает за политическими созданиями франков в Элладе большого культурного значения, но он найдет также, что современные греки глубоко неправы, видя в латинянах только тиранов. Они забывают, что франки вернули Афины и Элладу к исторической жизни и в известной степени способствовали их благосостоянию; быть может, Греция обязана им тем, что не сделалась провинцией какой-нибудь монархии варваров — болгар или албанцев. Во всяком случае, они восстановили ее сношения и связи с Западом, и потому средневековое господство французов и итальянцев над Грецией должно считаться, по крайней мере, одним из моментов, обусловивших приобщение эллинов к европейской культуре.
Несомненно, что франки раздробили Грецию и ослабили обще-эллинское национальное сознание. Поэтому нельзя не согласиться с мнением новогреков, утверждающих, что, наоборот, турецкое владычество, несмотря на тягость, сопровождалось положительной стороной для эллинов. Ибо лишь оно возвратило им единство, хотя это было лишь единство рабства, и тем положило основание их позднейшему национальному возрождению.
Вот почему новогреческие историки смотрят с меньшей ненавистью на турецкие времена, чем на эпоху латинян. Между тем как последние, близкие им по происхождению, религии и образованию, действовали разлагающим образом на внутреннюю жизнь их общества и церкви, эллинов со стороны азиатов постигла лишь обычная печальная участь бессильных народов — ничего, кроме заурядного рабства. Если бы османы, подобно арабам в Испании, оставили в Греции памятники своеобразного восточного просвещения, они обогатили бы историю Греции еще одной привлекательной картиной культурного уклада, и турецкая эпоха нашла бы сочувствующих ей историков, как нашли таковых мавры в современной Испании. Но этот грубый, неспособный к высшему развитию народ не оставил в Элладе иных воспоминаний, кроме памяти о его жестоком гнете, и самый мягкий приговор о турках, как владыках Греции, во всяком случае, должен быть лишь отрицательным и весьма умеренным; я предложил бы перефразировать для этого суждение Кассиодора о деятельности готов в Италии.
Одной заслуги перед Афинами нельзя отрицать за турками, как и за франками: они пощадили памятники древности. Значительнейшие перемены, совершенные ими, ограничиваются переделкой Парфенона в мечеть и постройкой бастионов, жертвой которых пал в 1687 году храм Нике. Кроме того, в 1778 году воевода Хазеке обнес город стенами, для чего потребовалось снести некоторые античные сооружения, как портал водопровода Адриана и мост через Илисс. До этого времени в Афинах не было городских стен; путешественники Велер и Саон о них не упоминают.
Впечатление, произведенное афинскими памятниками еще на Могамета II, служило им защитой; правда, он ценил в них не остатки эллинской культуры, а просто красивые здания. Хотя такое понимание трудно предположить в его преемниках, никогда не посещавших славного города и едва ли помнивших о его существовании, но были другие обстоятельства, хранившие афинские древности. Турки-османы в Афинах в качестве народа вполне варварского не имели к истории Греции никаких отношений и были лишены всякого понимания памятников высшего расцвета человеческого гения; но красота сохранившихся храмов и развалин внушала им все-таки уважение. Ни немногочисленные магометане, проживавшие в Афинах, ни часто сменявшиеся наместники не имели нужды возводить здесь большие постройки и, стало быть, разрушать древние сооружения. Они и не подумали об улучшении общественного строя. «Османы в Греции ничего не разрушили, ничего не восстановили, ничего не создали», — заметил Ламар-тин. Это обстоятельство — столь благоприятное для памятников афинских — может быть объяснено главным образом вялостью турок, так сильно отличающей их от арабов. Линней, перечисляя признаки азиатского турка, или не заметил этой черты, или же считал ее составной частью меланхолического темперамента.
18 сентября 1834 года Афины были объявлены местопребыванием греческого правительства. Выбор мог одно время легко пасть на Навплию или Коринф, и предпочтение Афин вызывало порицания и даже насмешки над этим капризом антиквария. Но Афины стали столицей Греции так же не случайно, как и Рим был сделан резиденцией первого короля воссоединенной Италии. Священное имя Афин сделало необходимым этот выбор, хотя мир античного эллинизма отжил свой век. Этого требовали от нового поколения исторические воспоминания, руины, древняя твердыня богов — Акрополь. Можно сказать: Афина-Паллада сделала свой город столицей новой Греции. Он мог возродиться к новой исторической жизни лишь потому, что был еще цел ее Парфенон, потому что здесь пережили многовековое забвение другие свидетели великого прошлого, памятники, которых в Афинах было больше, чем в каком-либо другом греческом городе. Последний великий филэллин, новый Адриан, Людвиг Баварский, понял голос ангела-хранителя Афин, и в этом его великая заслуга.
Экономическое развитие стран Древнего Востока
Появившиеся в IV—III тысячелетиях до н.э. первые государства формировались на землях с жарким климатом, в долинах рек с плодородными наносными почвами: Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, в лессовых долинах Хуанхэ и Янцзы. Обычно их называют государствами Древнего Востока: Шумер, Аккад, Вавилон, Ассирия, Древнекитайское царство. Особое ...
Эпоха Меровингов. Франки
Союз германских племён, имеющих общее название – франки сложился в 3 в.н.э. на северо – восточных границах Галлии, провинции Римской империи. Название франк («отважный», «вольный», «свободный») появляется только в середине III в. Отношения франков с римлянами были достаточно дружественными. В битве на Каталаунских полях (451 г.) франки ...
Восстание Болотникова
Человек, оказавшийся волею судьбы на московском престоле, не пользовался ни авторитетом, ни народной любовью. Отличительной чертой характера Шуйского было лицемерие, любимым способом борьбы — интрига и ложь. Новый царь не обладал ни государственным умом, ни опытом Годунова. Легитимность его избрания признали далеко не все. Не случайно с ...