Отечественными исследователями опубликованы сотни, если не тысячи, работ, посвященных тем или иным аспектам революционного движения в России, в которой в той или иной степени затрагивалась проблема революционного терроризма; с другой стороны, история революционного терроризма как самостоятельная исследовательская проблема стала рассматриваться в отечественной историографии совсем недавно, в середине 1990-х годов. В 1994 и 1995 годах в Москве под эгидой общества «Мемориал» состоялись две конференции, посвященные терроризму в истории России. Материалы второй из них – «Индивидуальный политический террор в России. XIX – начало XX в. История. Идеология. Социальная психология», были изданы.
В редакционном предисловии к сборнику говорится, что проблема политического террора относится к числу наименее изученных в отечественной историографии; до настоящего времени нет ни одной обобщающей работы. Такое положение вещей сложилось не только из-за трудности самой проблемы, но и, в первую очередь, из-за невозможности для историков в течении нескольких десятилетий сколько-нибудь серьезно и объективно заниматься ее изучением. Архивный материал был почти недоступен, а интерпретации диктовались предписанными сверху жесткими рамками.
Материалы сборника весьма разнообразны; наряду с концептуальными статьями, в которых предпринимаются попытки оценить влияние терроризма на русское общество начала XX века (И. М. Пушкарева, М. И. Леонов), в нем представлены фактографические, хотя и весьма ценные, сообщения, статьи, посвященные отдельным аспектам деятельности террористических организаций, истории провокации, публицистика.
Несмотря на то, что к теме терроризма отечественные историки стали обращаться лишь в сравнительно недавнее время, проблема неоднократно затрагивалась в работах, посвященных истории российского революционного движения. В трудах советских историков народничества рассматривалась конкретная история революционных организаций, их идеология и практическая деятельность и т. д. Разумеется. Многие работы несли на себе печать времени, а их авторы были поставлены в жесткие идеологические рамки.
Русский революционный терроризм начала века, сыгравший огромную роль в жизни страны, потрясший современников был практически «не замечен» советской историографией.
Но, впрочем, это и неудивительно. Признать крупную роль терроризма в политической жизни страны означало «преувеличить» значение «мелкобуржуазных» партий или, что было еще «хуже», указать на причастность к терроризму большевиков, официально индивидуальный террор отвергавших. Отсюда и соответствующие оценки: «Политические… итоги террора социалистов-революционеров были равны нулю»; «В целом эсеровский террор не оказал в 1905 – 1907 гг. большого влияния на ход революции». И лишь в конце 1980-х – начале 1990-х годов в отечественной литературе стали появляться более взвешенные характеристики: «В целом революционный террор не оказал в 1905 – 1907 гг. большого влияния на ход событий, хотя и отрицать его значение как фактора дезорганизации власти и активизации масс не следует»[1].
В 1990-е годы появляется ряд монографических исследований, статей, защищаются диссертации, посвященные истории политических партий начала века, в которых значительное внимание уделяется проблемам революционного терроризма. Среди них монография об эсерах-максималистах Д. Б. Павлова, исследования о партии эсеров М. И. Леонова, К. Н. Морозова, Р. А. Городницкого, об анархистах – В. В. Кривенького и др.
Больше внимания различным аспектам истории революционного терроризма в России уделялось зарубежными историками. Назовем монографии и статьи А. Улама, Д. Харди, О. Радки, П. Аврича, М. Хилдермейера, Э. Найт, А. Ашера и др.
Одна из немногих попыток сформулировать общую концепцию истории терроризма в России предпринята в статье американского историка Н. Неймарка «Терроризм и падение императорской России».
Влияние нэпманов на население
Зато нэпманы очень успешно воздействовали на остальное население. Нэпманские ценности, в первую очередь, стремление к обогащению, к материальному благополучию проникали в сознание представителей практически всех социальных групп. Даже такие, казалось бы далекие от предпринимательства люди, как коммунисты и интеллигенты не могли устоять ...
Итало-германская интервенция
С конца октября 1936 г., особенно после официального признания 18 ноября Германией и Италией правительства Франко, интервенция в Испании приобрела качественно новый характер. Если раньше фашистские страны посылали только военную технику и специалистов, то теперь направляли целые воинские соединения. Были брошены авиационные, танковые, з ...
Феномен самозванства. Польско-литовская интервенция
Царь Федор Иоаннович. Другой причиной смуты стал династический кризис. Опричнина не разрешила до конца разногласия внутри господствующего класса. Она укрепила личную власть царя, но оставалось еще достаточно сильное боярство. Господствующий класс не достиг пока прочной консолидации. Противоречия обострились в связи с прекращением зако ...
