Покидая Цюрих, генерал Массена обещал пленным русским офицерам вскоре привезти к ним фельдмаршала Суворова и великого князя Константина.
Обессиленная русская армия оказалась запертой в Муттентале — оба выхода, на Швиц и Гларис, были блокированы французами. 18 сентября Суворов собрал военный совет. “Мы окружены предательством нашего союзника, — начал он свою речь, — мы поставлены в тяжелое положение. Корсаков разбит, австрийцы рассеяны, и мы одни теперь против шестидесятитысячной армии неприятеля. Идти назад — стыд. Это значило бы отступить, а русские и я никогда не отступали!” Суворов внимательно оглядел сосредоточенно слушавших его генералов и продолжал: “Помощи нам ждать не от кого, одна надежда на Бога, на величайшую храбрость и самоотвержение войск, вами предводительствуемых. Только это остается нам, ибо мы на краю пропасти. — Он умолк и воскликнул: — Но мы русские! Спасите, спасите честь и достояние России и ее самодержца!”[18]. С этим возгласом фельдмаршал опустился на колени.
19 сентября в семь часов утра к местечку Глариса выступил авангард под командованием князя Багратиона. За ним с главными силами — генерал Дерфельден, в арьергарде — генерал Розенберг. Предстояло с боями преодолеть хребет Панике, покрытый снегом и льдом, а затем спуститься в долину Верхнего Рейна.
Багратион, поднявшись на одну из вершин, обрушивается на неприятеля; в это время Массена наносит удар по корпусу Розенберга, пытаясь отрезать его и уничтожить. Упорное сражение закончилось отчаянной штыковой атакой. Французы не выдержали и отошли. В ночь на 24 сентября начался последний и самый трудный поход.
Только 20 октября в Петербурге узнали о благополучном исходе кампании. “Да спасет Вас господь Бог за спасение славы государя и русского войска, — писал Ростопчин Суворову, — до единого все награждены, унтер-офицеры все произведены в офицеры”[19].
Русская армия получает приказ вернуться на родину. На вопрос Ростопчина, что подумают об этом союзники, император ответил: “Когда придет официальная нота о требованиях двора венского, то отвечать, что это есть галиматья и бред”[20].
Коалиция государств, каждое из которых руководствовалось своими интересами, распалась. Павел не мог простить бывшим союзникам их предательства и преждевременного вывода войск эрцгерцога Карла из Швейцарии. После завершения похода Суворова Ф. Ростопчин писал: “Франция, Англия и Пруссия кончат войну со значительными выгодами, Россия же останется ни при чем, потеряв 23 тысячи человек единственно для того, чтобы уверить себя в вероломстве Питта и Тугута, а Европу в бессмертии князя Суворова”.
Вступая в коалицию, Павел I увлекался рыцарской целью восстановления “потрясенных тронов”. А на деле освобожденная от французов Италия была порабощена Австрией, а остров Мальта захвачен Англией. Коварство союзников, в руках которых он был только орудием, глубоко разочаровало императора. А восстановление во Франции сильной власти в лице первого консула Бонапарта давало повод для изменения курса российской внешней политики.
Обессиленная Франция больше всего нуждалась в мире и спокойствии. Понимая это, Бонапарт с присущей ему энергией принимается за поиски мира. Уже 25 декабря первый консул направляет послания Англии и Австрии с предложением начать мирные переговоры. Это еще больше поднимает его авторитет, а отказ союзников от мирных предложений вызывает волну возмущения и патриотизма. Народ горит желанием наказать врагов мира, и Бонапарт начинает подготовку к войне.
Высказанное в январе пожелание сблизиться с Францией повисло в воздухе — еще сильны были идеи и традиции сотрудничества только с “законной” династией, да и влиятельные общественные круги во главе с вице-канцлером Н. П. Паниным, колоритнейшей фигурой того времени, немало способствовали этому.
Быстрый разгром Австрии и установление порядка и законности в самой Франции способствуют изменению позиции Павла. “Он делает дела, и с ним можно иметь дело”[21], — говорит он о Бонапарте.
“После длительных колебаний, — пишет Манфред, — Павел приходит к заключению, что государственные стратегические интересы России должны быть поставлены выше отвлеченных принципов легитимизма”[22]. Две великие державы начинают искать пути к сближению, которое быстро приводит к союзу.
Бонапарт всячески торопит министра иностранных дел Талейрана в поисках путей, ведущих к сближению с Россией. “Надо оказывать Павлу знаки внимания и надо, чтобы он знал, что мы хотим вступить с ним в переговоры”, — пишет он Талейрану. “До сих пор еще не рассматривалась возможность вступить в прямые переговоры с Россией”, — отвечает тот. И 7 июля 1800 года в далекий Петербург уходит послание, написанное двумя умнейшими дипломатами Европы. Оно адресовано Н. П. Панину — самому непримиримому врагу республиканской Франции. В Париже хорошо знают об этом и надеются, что подобный шаг станет “свидетельством беспристрастности и строгой корректности корреспондентов”[23].
Русско-туземные школы
После присоединения Туркестанского края к России, царская администрация приступила к организации школ для совместного обучения русских детей и детей «инородцев». Согласно проекту, предполагалось открыть, во-первых, уездные народные училища с 4 летним общеобразовательным курсом и ремесленным классом, и во-вторых, начальные школы грамотно ...
Цена гражданской войны
Гражданская война явилась страшным бедствием для России. Она привела к дальнейшему ухудшению экономической ситуации в стране, к полной хозяйственной разрухе. Безудержным грабежом интервенты и белогвардейцы совершенно разорили крестьянство. Только в Иркутской губернии они уничтожили и захватили во время карательных операций 250 тысяч пуд ...
Египет при XIX династии
(ок.1345-ок.1200 гг. до н. э.)
Внутреннее и внешнее положение Египта при последних фараонах XVIII династии заметно ухудшилось. Религиозно-политическая реформа Эхнатона и ее крах вызвали обострение социальной напряженности в египетском обществе. Занятый проведением религиозной реформы и решением возникших при этом внутренних задач фараон Эхнатон не мог проводить актив ...
