Армия подошла к Москве, в которой к тому времени осталась примерно четвертая часть населения. 1 сентября в деревне Фили под Москвой Кутузов созвал военный совет и поставил вопрос, дать ли у стен древней столицы новое сражение или отступить без боя. Некоторые генералы (Беннигсен, Дохтуров, Уваров, Коновницын, Ермолов) настаивали на сражении. Барклай возражал, указывая, что в случае неудачного исхода армия не сможет быстро отступить по узким улицам большого города и произойдет катастрофа. Кутузов тоже не был доволен позицией, занятой русской армией. «Пока будет еще существовать армия и находиться в состоянии противиться неприятелю,— сказал он,— до тех пор останется еще надежда с честью окончить войну, но при уничтожении армии не только Москва, но и вся Россия была бы потеряна».
Встал вопрос, в какую сторону отступать. Барклай предложил идти к Волге: «Волга, протекая по плодороднейшим губерниям, кормит Россию». Если бы приняли это предложение, отступать пришлось бы по Владимирской дороге. Но Кутузов не согласился: «Мы должны помышлять теперь не о краях, продовольствующих Россию, но о тех, которые снабжают армию, а посему нам следует взять направление на полуденные (южные) губернии». Решено было идти по Рязанской дороге. Закрывая совет, Кутузов сказал: «Что бы ни случилось, я принимаю на себя ответственность пред государем, Отечеством и армиею».
2 сентября русская армия вышла из Москвы. Когда удалось оторваться от неприятеля, Кутузов совершил свой знаменитый фланговый марш-маневр. Оставив Рязанскую дорогу, армия проселочными дорогами, через Подольск, перешла на Калужскую. В Калуге и ее окрестностях находились продовольственные склады. Вечером того же дня войска заметили поднявшееся над Москвой огромное зарево.
До сих пор идут споры о том, кто поджег Москву. Ныне окончательно отвергнута версия, будто это сделало французское командование «для устрашения русских». Французские генералы не могли не понимать, что в сгоревшем городе им трудно будет разместить свою армию. Не нашла убедительных подтверждений и версия о том, что Москва была сожжена по приказу русских властей, желавших лишить неприятеля крова и продовольствия. Многие указывали на московского генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина. Он действительно сжег свое подмосковное поместье, когда к нему подходил неприятель. Однако свою причастность к московскому пожару Ростопчин отрицал. Гораздо правдоподобнее выглядит третья версия. В оставленном жителями, деревянном по преимуществу городе, из которого ушла полиция и выехали пожарные обозы, в котором орудовали мародеры из «Великой армии» и обыкновенные грабители, пожары были неизбежны. А в сухую и ветреную погоду они быстро соединились в один большой пожар. Ведь горели же русские города до и после этого, даже и в мирное время и без всякого «приказа».
Москва горела шесть дней. Погибло три четверти городских построек. Пожар уничтожил и провиантские склады. Французская армия сразу оказалась на грани голода.
Рецензия
Монография «СССР и холодная война» составлена из десяти глав. почти каждая из них написана разными авторами или коллективами авторов, которые рассматривали разные стороны жизни советского государства после второй мировой войны: внешнюю политику, складывание соцлагеря, попытки конверсии, аграрную политику, развитие ВПК, ГУЛАГ, жизнь сель ...
Начало войны
Германский генеральный штаб и сам Гитлер не без удовольствия подбирали названия своим военным планам. План захвата Польши назывался Вейс (белый), Франции, Голландии и Бельгии - Гельб (жёлтый), женским именем Марита - называлась операция по захвату Греции и Югославии.
Для плана войны против СССР немецкие военачальники выбрали прозвище с ...
Революция и интеллигенция.
В основной своей массе русская интеллигенция была контрреволюционной, в смысле антибольшевистской, и высказывала негативное отношение к революции вообще, и к революционным вождям - в частности. Вожди виделись фанатиками идеи, безразличными к судьбе России. Интеллигенты прекрасно понимали, что их уделом будет или вымирание от голода, или ...
